Много лет тому назад жил на свете мельник.
Видит хозяин: ослабел осёл, не годится больше для работы, - и выгнал его из дому.
Испугался осёл: “Куда я пойду, куда денусь! Стар я стал и слаб”.
А потом подумал: “Пойду-ка я в немецкий город Бремен и стану там уличным музыкантом”.
Так и сделал. Пошёл в немецкий город Бремен.
Идёт осёл по дороге и кричит по-ослиному. И вдруг видит: лежит на дороге охотничья собака, язык высунула и тяжело дышит.
- Отчего ты так запыхалась, собака? - спрашивает осёл. - Что с тобой?
- Устала, - говорит собака. - Бежала долго, вот и запыхалась.
- Что ж ты так бежала, собака? - спрашивает осёл.
- Ах, осёл, - говорит собака, - пожалей меня! Жила я у охотника, долго жила, по полям и болотам за дичью бегала. А теперь стара стала, и задумал мой хозяин убить меня. Вот я и убежала от него, а что дальше делать - не знаю.
- Пойдём со мной в город Бремен, - отвечает ей осёл, - сделаемся там уличными музыкантами. Лаешь ты громко, голос у тебя хороший. Ты будешь петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть.
- Что ж, - говорит собака, - пойдём.
Пошли они вместе.
Осёл идёт - кричит по-ослиному, собака идёт - лает по-собачьи.
Шли они, шли и вдруг видят: сидит на дороге кот; печальный сидит, невесёлый.
- Что ты такой печальный? - спрашивает его осёл.
- Что ты такой невесёлый? - спрашивает собака.
- Ах, - говорит кот, - пожалейте вы меня, осёл и собака! Жил я у своей хозяйки, долго жил - ловил крыс и мышей. А теперь стар стал и зубы у меня притупились. Видит хозяйка, не могу я больше мышей ловить, и задумала меня утопить в речке. Я и убежал из дому. А что дальше делать, как прокормиться,- не знаю.
Осёл ему отвечает:
- Пойдём с нами, кот, в город Бремен, станем там уличными музыкантами. Голос у тебя хороший, ты будешь петь и на скрипке играть, собака - петь и в барабан бить, а я - петь и на гитаре играть.
- Что ж, - говорит кот, - пойдём.
Пошли они вместе.
Осёл идёт - кричит по-ослиному, собака идёт - лает по-собачьи, кот идёт - мяукает по-кошачьи.
Шли они, шли, проходят мимо одного двора и видят - сидит на воротах петух. Сидит и кричит во всё горло: “Ку-ка-ре-ку!”
- Ты что, петушок, кричишь? - спрашивает его осёл.
- Что с тобой случилось? - спрашивает его собака.
- Может, тебя кто обидел? - спрашивает кот.
- Ах, - говорит петух, - пожалейте вы меня, осёл, собака и кот! Завтра к моим хозяевам гости приедут - вот и собираются хозяева зарезать меня и сварить из меня суп. Что мне делать?
Отвечает ему осёл:
- Пойдём, петушок, с нами в город Бремен и станем там уличными музыкантами. Голос у тебя хороший, ты будешь петь и на балалайке играть, кот будет петь и на скрипке играть, собака - петь и в барабан бить, а я буду петь и на гитаре играть.
- Что ж, - говорит петух, - пойдём.
Пошли они вместе.
Осёл идёт - кричит по-ослиному, собака идёт - лает по-собачьи, кот идёт - мяукает по-кошачьи, петух идёт - кукарекает.
Шли они, шли, и вот настала ночь. Осёл и собака легли под большим дубом, кот сел на ветку, а петух взлетел на самую верхушку дерева и стал оттуда смотреть по сторонам.
Смотрел, смотрел и увидел - светится невдалеке огонёк.
- Огонёк светится! - кричит петух. Осёл говорит:
- Надо узнать, что это за огонёк. Может быть, поблизости дом стоит. Собака говорит:
- Может, в этом доме мясо есть. Я бы поела.
Кот говорит:
- Может, в этом доме молоко есть. Я бы попил.
А петух говорит:
- Может, в этом доме пшено есть. Я бы поклевал.
Встали они и пошли на огонёк.
Вышли на поляну, а на поляне дом стоит, и окошко в нём светится.
Осёл подошёл к дому и заглянул в окошко.
- Что ты там видишь, осёл? - спрашивает его петух.
- Вижу я, - отвечает осёл, - сидят за столом разбойники, едят и пьют.
- Ох, как хочется есть! - сказала собака.
- Ох, как хочется пить! - сказал кот.
- Как бы нам разбойников из дома выгнать? - сказал петух.
Думали они, думали и придумали.
Осёл тихонько поставил передние ноги на подоконник, собака взобралась на спину ослу, кот вскочил на спину собаке, а петух взлетел на голову коту.
И тут они все разом закричали:
осёл - по-ослиному,
собака - по-собачьи,
кот - по-кошачьи,
а петух закукарекал.
Закричали они и ввалились через окно в комнату. Испугались разбойники и убежали в лес. А осёл, собака, кот и петух сели вокруг стола и принялись за еду.
Ели-ели, пили-пили - наелись, напились и спать легли.
Осёл растянулся во дворе на сене, собака улеглась перед дверью, кот свернулся клубком на тёплой печи, а петух взлетел на ворота.
Потушили они огонь в доме и заснули.
А разбойники сидят в лесу и смотрят из лесной чащи на свой дом.
Видят - огонь в окошке погас, темно стало. И послали они одного разбойника посмотреть, что в доме делается. Может, зря они так испугались.
Подошёл разбойник к дому, отворил дверь, зашёл на кухню. Глядь, а на печи два огонька горят.
“Наверно, это угли, - подумал разбойник.- Вот я сейчас лучинку разожгу”.
Ткнул он в огонёк лучинкой, а это был кошачий глаз. Рассердился кот, вскочил, зафыркал, да как цапнет разбойника лапой, да как зашипит.
Разбойник - в дверь. А тут его собака за ногу схватила.
Разбойник - во двор. А тут его осёл копытом лягнул.
Разбойник - в ворота. А с ворот петух как закричит:
- Кукареку!
Кинулся разбойник со всех ног в лес. Прибежал к своим товарищам и говорит:
- Беда! В нашем доме страшные великаны поселились. Один мне своими длинными пальцами в лицо вцепился, другой мне ножом ногу порезал, третий меня по спине дубиной стукнул, а четвёртый закричал мне вслед: “Держи вора!”
- Ох, - сказали разбойники, - надо нам от- - Ох, - сказали разбойники, - надо нам отсюда поскорее уходить!
И ушли разбойники из этого леса навсегда. А бременские музыканты - осёл, собака, кот и петух - остались жить у них в доме да поживать.
Королёк
Это было очень-очень давно. Вздумалось птицам избрать себе короля, чтобы он правил ими. Птицы хотели хорошенько обсудить это важное дело. Слетелись они со всех концов, изо всех лесов и полей. Тут были и орёл, и зяблик, и сова, и ворона, и жаворонок, и воробей... Да разве всех перечтёшь? Прилетела и самая крошечная пичужка, у которой даже и имени-то не было. И постановили птицы, что королём будет тот, кто сможет взлететь выше всех. Решили начать состязание прямо с раннего утра, чтобы потом никто не говорил: “Я поднялся бы ещё выше, но стало очень темно, и потому я не смог”.
И вот все птицы полетели. Захлопали, зашумели крыльями. Над полем поднялись целые клубы пыли, и стало так темно, будто налетела чёрная туча.
Маленькие птички вскоре выбились из сил и попадали на землю. Большие птицы выдержали подольше. Но ни одна из них не могла сравняться с орлом: он взлетел так высоко, что мог бы даже солнцу глаза выклевать. Увидел орёл, что все птицы остались далеко внизу, и подумал: “Зачем мне лететь ещё выше? Я и так буду королём”. И он стал спускаться. А все птицы в один голос кричали ему снизу:
- Ты - наш король! Ты взлетел выше всех!
- Кроме меня! - пискнула маленькая безымянная пичужка, которая спряталась в перьях на груди орла.
Она вылетела оттуда и стала подниматься всё выше и выше. А так как всё время, пока орёл летел, она отдыхала, то и поднялась теперь выше самого орла. А потом сложила крылышки, спустилась камешком вниз и крикнула:
- Король-то я! Король-то я!
- Ты - наш король?! - сердито закричали на неё все птицы. - Ну нет! Ты добилась победы только плутовством и хитростью.
И они поставили новое условие: королём будет тот, кто сумеет глубже всех уйти под землю.
Какой же тут начался переполох! Широкогрудый гусь спешил поскорей выбраться из пруда на землю. Петух изо всех сил торопился выкопать ямку. Утке досталось больше всех. Она спрыгнула в канаву, да сломала себе лапку и заковыляла обратно к пруду. И по дороге всё крякала:
- Кря, кря, кря! Всё зря, зря, зря! А безымянная пичужка отыскала мышиную норку, юркнула в неё да и кричит оттуда тоненьким голоском:
- Король-то я! Король-то я!
- Ты - наш король?! - закричали на неё птицы. - Напрасно ты думаешь, что твоя хитрость поможет тебе!
И они решили наказать птичку и не выпускать её из мышиной норки. “Пусть, - думают, - она умрёт там с голоду”. А сторожить норку поставили сову.
Так как уже наступил вечер, а птицы очень устали от состязаний, то все они разлетелись по своим гнёздышкам. Только одна сова осталась у мышиной норки и не сводила с неё глаз. Но она тоже очень устала и потому подумала: “Закрою-ка я один глаз, а другим буду следить. Злодейка и так не ускользнёт от меня”. Закрыла она один глаз, а другим пристально уставилась на норку. Только было высунула пичужка головку из норки и хотела уже улизнуть, а сова тут как тут. Пришлось птичке спрятаться обратно.
Потом сова закрыла тот глаз, который был до сих пор открыт, и открыла другой. Так она и хотела делать всю ночь.
Но вот случилось, что закрыла сова один глаз, а другой-то забыла открыть. А как только закрыла сова оба глаза, так и заснула.
Пленница сейчас же это заметила и поскорей упорхнула.
С тех пор как только завидят птицы сову, так и набрасываются на неё. Потому-то сова и боится показываться среди бела дня, а вылетает только по ночам.
Да и маленькая хитрая пичужка тоже не особенно охотно показывается на глаза птицам. Она боится, как бы они не свернули ей голову, и поэтому всегда старается прошмыгнуть поближе к заборам, где растёт крапива.
А когда она чувствует себя в полной безопасности, то иногда кричит:
- Я король! Я король!
И за это птицы в насмешку прозвали её корольком и крапивником.
Сова
Назад тому лет двести, а может быть, и побольше, когда люди еще далеко не были настолько умны и плутоваты, как теперь, случилось в небольшом городке диковинное происшествие.
Одна из очень больших сов залетела ночью из соседнего леса в житницу одного из горожан и на рассвете не решалась выйти из своего укромного уголка из опасения, что при вылете ее, как и всегда, птицы поднимут страшный крик.
Когда поутру слуга заглянул в житницу, чтобы достать из нее соломы, он так перепугался, увидев в углу сову, что тотчас выбежал, бросился к хозяину и возвестил ему: "В житнице сидит чудовище, какого я в жизнь свою не видал, - глазами ворочает и каждого живьем проглотить готово". - "Знаю я тебя, - сказал ему хозяин, - за черным дроздом в поле гоняться - на это ты мастер; а к дохлой собаке без палки не подойдешь. Сам пойду посмотрю, что ты там за чудовище открыл", - и храбро пошел в житницу и стал кругом озираться.
Но, увидев диковинную и некрасивую птицу своими собственными глазами, и он тоже перепугался не меньше, чем его слуга.
В два прыжка очутился он у соседей и стал их умильно просить, чтобы они оказали ему, помощь против невиданного и опасного зверя; а не то оно, мол, как вырвется из его житницы да накинется на город, так городу грозит великая опасность.
Поднялся шум и крик по всем улицам; горожане собрались с вилами, косами и топорами, словно навстречу врагу; явились и ратманы с бургомистром во главе. Построившись на площади рядами, они двинулись к житнице и окружили ее со всех сторон.
И выступил из рядов самый мужественный из всех горожан, и с копьем наперевес вступил было в житницу...
Но тотчас же выскочил из нее, бледный как смерть, закричал - и слова выговорить не мог.
Еще двое пытались туда войти, но и тем не повезло. Наконец, выступил вперед высокий здоровый мужчина, который был известен своими военными подвигами, и сказал: "Вы не выгоните оттуда чудовища одним взглядом; тут надо взяться за дело толком, а вы все, как я вижу, оробели и сунуться поближе не смеете".
Он приказал принести себе латы и шлем, меч и копье и вооружился, как следует.
Все похваляли его необыкновенное мужество, хотя многие и опасались за его жизнь.
Но вот две створки ворот житницы были широко открыты, и все увидели сову, которая тем временем уселась на одной из поперечных балок.
Воин приказал принести лестницу, и когда он на нее занес ногу, собираясь лезть вверх, то все стали кричать ему: "Смелее! Смелее!" - и призывали на помощь ему Святого Георгия, который убил дракона.
Когда же он поднялся по лестнице и сова увидела, что он до нее добирается, да к тому же и криком была перепугана и не знала куда деваться, она повела глазами, взъерошила перья, захлопала крыльями, защелкала клювом и глухим голосом взвыла: "Шуху! Шуху!"
"Вперед! Вперед!" - кричала с надворья толпа, ободряя храброго воина.
"Кто на моем месте был бы, тот не очень бы крикнул: вперед!" - отвечал им воин.
Однако же и еще поднялся на одну ступеньку, но задрожал и почти без сознания спустился наземь.
И вот, наконец, никого не осталось, кто бы решился подвергнуть себя страшной опасности. "Чудовище, - так говорили все, - одним своим дыханьем отравило и нанесло смертельную рану храбрейшему из нас, неужели же мы, остальные, дерзнем тут ставить свою жизнь на карту?"
Стали совещаться, что им делать, чтобы не погубить весь народ. Долгое время совещание не приводило ни к чему, пока, наконец, бургомистру не пришла превосходная мысль. "По-моему, - сказал он, - нам следует из общей складчины откупить у хозяина эту житницу со всем, что в ней хранится" - с зерном, с сеном и соломой, и, обеспечив его от убытков, сжечь эту житницу дотла! Тогда, по крайней мере, не надо никому свою жизнь подвергать опасности. Тут уж нечего и рассуждать, и скупость в данном случае была бы неуместна".
Все согласились с ним.
И вот житницу зажгли с четырех углов, и с нею вместе сгорела и сова.
Не веришь? Сам туда сходи да хорошенько выспроси.
Лис и лошадь
У одного крестьянина была лошадь, которая служила ему верой и правдой, да состарилась и служить больше не могла, а потому хозяин не захотел ее больше кормить и сказал: "Ты мне, конечно, не можешь уж теперь ни на что годиться, однако я тебе зла не желаю, и если ты выкажешь себя еще настолько сильной, что приведешь сюда льва, так я тебя содержать готов; а теперь проваливай из моей конюшни", - и выгнал ее в поле.
Лошадь запечалилась и пошла к лесу, чтобы там поискать защиты от непогоды.
Тут повстречался с нею лис и сказал: "Чего ты так голову повесила да бродишь тут одинешенька?" - "Ах, - отвечала лошадь, - на свете так ведется, что скупость и верность не могут ужиться в одном доме: мой господин забыл, сколько я ему услуг оказывала в течение моей долгой службы, и вот из-за того, что я теперь не могу так же хорошо пахать, как прежде, он мне и корму давать не хочет и выгнал меня из стойла". - "Даже ничем и не утешил?" - спросил лис. "Плохое было утешение: он сказал, что если хватит у меня силы к нему льва привести, так он меня держать не прочь, да ведь он же знает, что я этого не могу сделать". - "Ну, так я же тебе берусь помочь, - сказал лис. - Ложись здесь, вытянись и не шевелись, словно бы мертвая".
Лошадь выполнила все, что ей лис приказал, а тот отправился к пещере льва недалеко оттуда и сказал: "Тут неподалеку лежит дохлая лошадь, пойдем-ка вместе - тебе там есть чем полакомиться".
Лев пошел с ним, и когда они подошли к лошади, лис стал говорить льву: "Здесь тебе кушать ее не так удобно будет... Знаешь ли что? Я привяжу ее к тебе за хвост, так ты полегоньку и стащишь ее в свою пещеру и преспокойно там уберешь".
Льву совет понравился; он и дал к себе привязать лошадь. А лис крепко-накрепко связал льву задние ноги хвостом лошади, так что их никак и отцепить было невозможно.
Закончив это дело, лис похлопал лошадь по загривку и сказал: "Ну, тащи. Саврасый, тащи!"
Тут лошадь разом вскочила на ноги и поволокла за собою льва. Лев стал рычать так, что птицы изо всего леса улетели, но лошадь, не обращая на это внимания, тащила да тащила его через поле к дому своего господина.
Увидев это, хозяин и одумался, и сказал лошади: "Оставайся у меня", - и кормил ее сытно до самой смерти.
Лис и кошка
Однажды кошка повстречала лиса и подумала: "Он смышлен и опытен в житейских делах", - а потому и обратилась к нему очень приветливо: "Здравствуйте, господин лис! Как поживаете? Как можете? Как перебиваетесь при нынешней дороговизне?"
А лис, преисполненный высокомерия, окинул кошку взглядом с головы до ног и долго соображал, отвечать ли ей. Наконец он проговорил: "Ах ты, жалкая тварь! Дура ты полосатая, мышеловка голодная! Что ты это задумала? Осмеливаешься спрашивать меня, каково мне живется! Да ты чему обучалась? Какое у тебя есть уменье?" - "Только одно и есть у меня уменье, - скромно отвечала кошка, - вот когда собаки за мною погонятся, так я умею на дерево взобраться и от них убраться". - "И только? - спросил лис. - Ну, а я мастер на все руки, да сверх того у меня еще всех хитростей и уловок непочатый мешок. Мне просто жаль тебя! Пойдем, я научу, как от собак уходить".
А им навстречу шел охотник с четырьмя собаками. Кошка проворно взобралась на дерево и засела в самой его верхушке, укрывшись в ветвях и листве. "Мешок-то развяжи, господин лис, - крикнула кошка лису сверху, - мешок-то развяжи!" Но собаки уже изловили лиса и держали его крепко. "Э-э, господин лис! - крикнула опять кошка. - Где же твое уменье и хитрости? Кабы ты умел так лазать по деревьям, как я, так небось не поплатился бы шкурою".
Дружба кошки и мышки
Кошка познакомилась с мышкой и столько пела ей про свою великую любовь и дружбу, что мышка наконец согласилась поселиться с нею в одном доме и завести общее хозяйство. "Да, вот к зиме нужно бы нам наготовить припасов, а не то голодать придется, - сказала кошка. - Ты, мышка, не можешь ведь всюду ходить. Того гляди, кончишь тем, что в мышеловку угодишь".
Добрый совет был принят и про запас куплен горшочек жиру. Но не знали они, куда его поставить, пока наконец после долгих рассуждений кошка не сказала: "Я не знаю места для хранения лучше кирхи: оттуда никто не отважится украсть что бы то ни было; мы поставим горшочек под алтарем и примемся за него не прежде, чем нам действительно понадобится".
Итак, горшочек поставили на хранение в верном месте; но немного времени прошло, как захотелось кошке отведать жирку, и говорит она мышке: "Вот что я собиралась тебе сказать, мышка: звана я к сестре двоюродной на крестины; она родила сынка, белого с темными пятнами - так я кумой буду. Ты пусти меня сегодня в гости, а уж домашним хозяйством одна позаймись". - "Да, да, - отвечала мышь, - ступай себе с Богом; а если что вкусное скушать доведется, вспомни обо мне: я и сама бы не прочь выпить капельку сладкого красного крестинного винца".
Все это были выдумки: у кошки не было никакой двоюродной сестры, и никто не звал ее на крестины. Пошла она прямехонько в кирху, пробралась к горшочку с жиром, стала лизать и слизала сверху жирную плёночку. Потом прогулялась по городским крышам, осмотрелась кругом, а затем растянулась на солнышке, облизываясь каждый раз, когда вспоминала о горшочке с жиром.
Только ввечеру вернулась она домой. "Ну, вот ты и вернулась, - сказала мышь, - верно, весело денек провела". - "Да, недурно", - отвечала кошка. "А как звали новорожденного?" - "Початочек", - коротко отвечала кошка. "Початочек?! - воскликнула мышь. - Вот так удивительно странное имя! Или оно принято в вашем семействе?" - "Да о чем тут рассуждать? - сказала кошка. - Оно не хуже, чем Крошкокрад, как зовут твоих крестников".
Немного спустя опять одолело кошку желание полакомиться. Она сказала мышке: "Ты должна оказать мне услугу и еще раз одна позаботиться о хозяйстве: я вторично приглашена на крестины и не могу отказать, так как у новорожденного отметина есть: белое кольцо вокруг шеи".
Добрая мышь согласилась, а кошка позади городской стены проскользнула в кирху и съела с полгоршочка жиру. "Вот уж именно ничто так не вкусно, как то, что сама в свое удовольствие покушаешь", - сказала она, очень довольная своим поступком.
Когда она вернулась домой, мышь опять ее спрашивает: "Ну, а как этого детеныша нарекли?" - "Середочкой", - отвечала кошка. "Середочкой?! Да что ты рассказываешь?! Такого имени я отродясь не слыхивала и бьюсь об заклад, что его и в святцах-то нет!"
А у кошки скоро опять слюнки потекли, полакомиться захотелось. "Бог любит троицу! - сказала она мышке. - Опять мне кумой быть приходится. Детеныш весь черный как смоль и только одни лапки у него беленькие, а на всем туловище ни одного белого волоска не найдется. Это случается в два года раз: ты бы отпустила меня туда". - "Початочек, Середочка... - отвечала мышь. - Это такие имена странные, что меня раздумье берет". - "Ты все торчишь дома в своем темно-сером байковом халате и со своей длинной косицей, - сказала кошка, - и причудничаешь: вот что значит днем не выходить из дому".
Мышка во время отсутствия кошки убрала все комнатки и весь дом привела в порядок, а кошка-лакомка дочиста вылизала весь горшочек жиру. "Только тогда на душе и спокойно, когда все съешь", - сказала она себе и лишь позднею ночью вернулась домой, сытая-пресытая.
Мышка сейчас же спросила, какое имя дали третьему детенышу. "Оно тебе, верно, тоже не понравится, - отвечала кошка, - малютку назвали Последышек". - "Последышек! - воскликнула мышь. - Это самое подозрительное имя. Я его что-то до сих пор не встречала. Последышек! Что бы это значило?" Она покачала головой, свернулась калачиком и легла спать.
С той поры никто уже кошку больше не звал на крестины, а когда подошла зима и около дома нельзя было найти ничего съестного, мышка вспомнила о своем запасе и сказала: "Пойдем, кисонька, проберемся к припасенному нами горшочку с жиром, то-то вкусно покушаем". - "О, да, - отвечала кошка, - вкусно будет! Так же вкусно, как если бы ты свой тонкий язычок в окошко высунула".
Они отправились, а когда дошли до цели, то нашли горшочек, хотя и на своем месте, но совсем пустым. "Ах, - сказала мышь, - теперь я вижу, что случилось: теперь мне ясно, какой ты мне истинный друг! Ты все пожрала, когда на крестины ходила: сперва почала, потом до середочки добралась, затем..." - "Замолчишь ли ты?! - вскричала кошка. - Еще одно слово - и я тебя съем!"
У бедной мышки уже на языке вертелось: "Последышек!" - и едва сорвалось у нее это слово, как одним прыжком подскочила к ней кошка, схватила ее и... проглотила.
Вот так-то! Чего только на свете не бывает!..
Выпь и удод
Где вы наших коров пасете?" - спросил кто-то старого пастуха. "А вот здесь, сударь, где травы не очень обильны и не очень тощи; потому что и те и другие не полезны для коров". - "Почему же так?" - "А вот извольте прислушаться, - отвечал пастух, - это ведь на лугу выпь кричит таким густым басом... Тоже ведь в пастухах была, и удод тоже. Я вот сейчас расскажу, как они пасли.
Выпь для своих стад выбирала всегда самые тучные зеленые луга, где цветов изобилие; вот ее коровы от той травы всегда были бодры и в теле, да уж очень дики.
А удод пас свое стадо по высоким, сухим горным откосам, где ветер песок крутит, а коровенки его бывали худы и никак не могли сил набраться.
Бывало, вечером выпь своих коров собрать не может, все так врозь и разбегаются. Бывало, кричит до хрипоты: "В путь пойдем! В путь пойдем!"
- а они все ее голоса не слушают!
А удод, напротив, коров своих еле на ноги поднять может: так они истощены и бессильны. "Подь, подь, подь!" - кричит бедняга, из сил выбивается, а коровы его все лежат на песочке.
Вот так-то и всегда бывает с теми, кто меры не знает!
Ведь вот и теперь - ни удод, ни выпь стад не пасут, а все еще выпь кричит по-прежнему хриплым басом: "В путь пойдем!" - а удод все надсаживается, выкрикивая: "Подь, подь, подь!"